Пропустить команды ленты
Пропустить до основного контента
SharePoint

Почему трудно организовать междисциплинарное исследование

 

Ответ на этот вопрос дает принцип дополнительности Бора. Бор сам вывел многие следствия из этого принципа. В частности, такое.

«...мы должны быть готовы к тому, что всестороннее освещение одного и того же предмета может потребовать различных точек зрения, препятствующих однозначному описанию. Строго говоря, глубокий анализ любого понятия и его непосредственное применение взаимно исключают друг друга»..

Различные  точки  зрения  излагают различные участники междисциплинарного исследования. На различных языках. Каждый из этих специализированных научных языков наиболее приспособлен к нуждам своей науки. Но не к нуждам общения между представителями различных наук. В этом мне представляется основная трудность организации междисциплинарного исследования. Проявления таких трудностей мне приходилось наблюдать в живом общении с коллегами.

Однажды меня пригласил выступить на лабораторном семинаре одного из институтов прикладной математики.

В это время я работал над алгоритмами, с помощью которых мы хотели проверить работоспособность сценария самопроизвольного возникновения генетического кода. Этот сценарий предложил академик Э.М. Галимов. Сценарий был опубликован в его книге «Феномен жизни». Сценарий сложный, построенный на основе большого объема надежно установленных биохимических и биофизических фактов. Сами факты проверять не предполагалось, но предстояло выяснить – сработает ли сценарий автоматически, если его формализовать и реализовать в виде компьютерного алгоритма. В процессе работы оказалось, что сам я с формализацией не справлюсь, поскольку не все биохимические особенности процессов мне, физику и программисту, понятны. Выяснилось, что надо привлечь автора сценария к обсуждению алгоритмов в процессе их конструирования. Мы славно поработали над отдельными частями алгоритма, после чего он согласился заработать и дать нам некую количественную информацию о динамике возникновения и накопления генетического кода в добиологическом мире полинуклеотидов и полипептидов. Такую информацию невозможно было получить путем качественных рассуждений. Работа двигалась к концу.

Я знал, что упомянутая выше лаборатория математического института также хочет принять участие в эволюционных исследованиях. Но я не знал подробностей, чем собиралась заниматься эта группа математиков в рамках Программы Президиума РАН.

Я приготовил доклад о подробностях построения клеточного автомата, положенного мной в основу компьютерной имитации процесса возникновения генетического кода. Но когда я объявил название и план моего доклада, руководитель семинара меня остановил:

– Мы и сами занимаемся клеточными автоматами, так что нам всё заранее понятно. Мы и сами собираемся имитировать процессы эволюции. Но нам непонятно, как надо разговаривать с Галимовым, чтобы обсудить постановку нашей работы. А Вам, мы слышали от самого Галимова, это удается. Расскажите нам подробно, на каком языке Вы обсуждаете с ним работу.

Я быстро переориентировался. Рассказал не о клеточных автоматах, а о том, что Галимов по образованию геохимик с хорошей химической и физической подготовкой. Что он виднейший специалист по изотопным эффектам в геохимии углерода. Следовательно, знает элементы ядерной физики и подробности масс-спектроскопии. Что строить теорию изотопного обмена невозможно без знания теории колебательных состояний молекул. Что он давно знает наши программы анализа колебательных состояний молекул. Здесь я выдохся, не зная, что еще из естественных наук знает Галимов. Но этого было достаточно, чтобы математики поняли – я, физик, могу найти общий язык с геохимиком. А они, математики, хорошо знают только математику. Пусть самую хитрую, дискретную. Даже математику клеточных автоматов. Но физику и химию эволюции им освоить трудновато.

Следовательно, кто-то должен предварительно перевести физические, химические и биологические предположения на язык математики, а уж потом поставить перед математиками задачу проверки логической согласованности этих предположений. Но если я сам смог выразить свои представления на математическом языке, то почему бы мне самому не поискать математические рецепты для получения следствий из моих предположений? Пусть эти рецепты поначалу будут упрощенными. Но предварительные результаты я смогу получить сам.

 

Я так подробно рассказываю эту производственную историю, чтобы проиллюстрировать свой тезис. А может быть, и не свой. Не столь важно. Тезис такой:

Язык – отнюдь не формальное средство общения между носителями языка. Язык – это сам характер мышления и бытования. Язык – это и есть моё Отечество. Мое прибежище, где мне уютно.

Отсюда следует, что, выходя за рамки своей науки, своего бытования, попадая в междисциплинарную среду, я обязательно буду испытывать дискомфорт непонимания чужого языка. Это и есть главная трудность организации сотрудничества «иностранцев»-представителей различных наук.

 

Что же делать? Как это можно преодолеть.

Думаю, что в области фундаментальных наук эта проблема почти непреодолима. А вот в области прикладных исследований ситуация иная. В таких исследованиях важен конечный результат, решение конкретной технической проблемы на инженерном уровне. Тут можно почти совершенно не понимать языка соседа, «иностранца». Но стремление к общему результату позволит каждому оценивать эффективность своего вклада в общее движение, позволит корректировать каждому именно свои действия. Вот эти действия каждый может анализировать и прогнозировать на своем собственном языке.

 

Анализу особенностей перевода моделей с одного научного языка на другой посвящен специальный раздел сайта.